Зачем героям Толстого джинсы? Михаил Салес - о «новом» театре и цензуре

Для режиссёра Калининградского областного драматического театра Михаила Салеса нынешний год примечателен. Случилось так, что с театром они «ровесники» -  оба отмечают 70 лет. В девяностые он запомнился калининградцам целой обоймой ярких постановок, затем неожиданно уехал из страны, а в 2008-м вернулся. Сегодня уверен: навсегда. С режиссером побеседовал журналист «АиФ-Калининград».

Театр - мой диагноз

Марина Обревко, KLG.AIF.RU: - Михаил Абрамович, вы дважды вошли в одну реку. Это принципиальное решение?

Михаил Салес: - Безусловно.Всегда любил Калининград. Приезжал ежегодно, потому что здесь похоронена мама. А в 90-е годы впервые навестил сестру. Город произвёл потрясающее впечатление. «Неплохо бы здесь пожить и поработать», - сказал я себе. И всё материализовалось. В 1992 году я по приглашению губернатора Юрия Маточкина возглавил драмтеатр. В него же вернулся годы спустя. Театр - это мой диагноз.

- А ведь у вас была уже своя труппа в Израиле. Не жаль было потраченных лет?

- Да, я создал там театр «Цилиндр». Начинали - нас было пятеро, а когда уезжал - уже 19. Мы сами себя обслуживали, сами зарабатывали, а когда заработка не было, садились всей труппой и лепили пельмени. Сдавали в магазины, где  их отлично покупали. Яркий был период жизни.  Но, как ни странно, именно на чужбине я впервые понял, что такое антисемитизм. Был чужаком и для других, и для себя. Словно бы пришёл в гости, а визит затянулся.  Понял: пора домой…

- Не жалеете о том, что худрук Евгений Марчелли покинул театр? Ведь после отъезда из Калининграда он за спектакль «Месяц в деревне» в Ярославле получил «Золотую Маску». А останься здесь, награда могла бы достаться нам.

- Зря вы затронули эту тему! Я категорически против «Золотой Маски». Эта премия далека от истинной сущности театра. Не понимаю её смысла. А я плохо отношусь к тому, чего не понимаю, потому меня и называют консерватором. «Золотая Маска» ориентирована исключительно на авангард. А это всегда внешние изыски и пренебрежение содержанием. Авангардным постановщикам типа Богомолова или Серебренникова кажется, что если героев Толстого или Достоевского одеть в джинсы, а то и в трусы, заставить их совершать странные пассы, поставить на сцене холодильник, то это  - момент истины. Я абсолютно согласен с почитаемым мной Виталием Вульфом: если русский  театр просуществует в такой ситуации ещё лет 15, он может умереть.

Город в кадре. Как послевоенный Кенигсберг стал площадкой для киносъемок

 

- Возможно ли найти золотую середину между театром представления, когда актёры - пешки в руках кукловода, и сценическим «нафталином»?

- Ну да, нафталин или ещё, как некоторые говорят, «музейный театр»… (Смеётся.) Хотя у меня столько денег нет, чтобы поставить «музейный» спектакль. Да какие угодно ярлыки можно навесить, но если в зрительном  зале есть 700 челове,значит,  это кому-то надо. «Лорд Фаунтлерой» многие критиковали. При этом всегда полный зал - как не радоваться!

«У вас же там школьники!» - говорят мне. Отвечаю: «Сегодня они школьники, завтра - студенты, послезавтра - взрослые зрители,  которые придут сами и детей приведут».

- Что думаете по поводу знаменитой речи Константина Райкина о цензуре со стороны всевозможных «общественников»?

- Ни о какой цензуре со стороны не может быть и речи. Театр нужно судить по тому закону, который он сам предлагает. Что касается Кости -  это сверхталантливый человек. Так существовать на сцене, как он, - высший пилотаж. Так что он давно уже заслужил моральное право на творческую независимость.

- Последние годы вообще ознаменованы  театральными скандалами. Например, создателей оперы «Тангейзер» в Новосибирске обвинили в оскорблении чувств верующих и неподобающей трактовке темы жизни Христа. Может кто-то режиссёру диктовать, что ему ставить?

- Режиссёру никто не может диктовать, что ему ставить. Но когда он берётся за такие щекотливые темы, как религия, он должен подходить к вопросу взвешенно и тактично. Перефразируя известную поговорку, скажем так: вера, как и Восток, - дело тонкое.

Юбилей на сцене

- В последние годы труппа заметно приросла молодёжью. Вас это радует?

- Внесу ноту пессимизма.  В труппе сегодня либо совсем зелёная молодёжь, либо представители старой гвардии. И почти совсем нет исполнителей среднего возраста - 35- 45 лет. А молодёжь я, конечно, люблю. Но в институтах их  не больно-то учили, как создаётся образ, как работать с партнёром. Сегодня больше интересует форма, а я больше люблю содержание и начинаю терроризировать их. Нас ведь учили, что режиссёр - это диктатор.

- А вы диктатор?

- Безусловно. На репетиции. Но когда начинается спектакль, я сижу за кулисами и бьюсь об стенку, потому что ничего поделать не могу - тогда диктуют актёры. И после спектакля могу лишь бегать за артистом и говорить: «Старик, ты не прав!».

- На подходе ваш юбилей. Как будете праздновать?

- Случилось так, что, по паспорту, у меня день рождения - 2 ноября, а на самом деле родился я 2 декабря. В молодости мне этот факт очень нравился:  начинал праздновать 2 ноября, а заканчивал через месяц. Юбилей отмечу на сцене 11 декабря единственным спектаклем, в котором я занят как актёр, - «Поминальная молитва». Это будет мой бенефис. Знаете, я ни разу официально не отмечал своего появления на свет. Но вдруг понял: пора, ведь двух жизней не бывает.