Тень Чернобыля. Ликвидатор аварии о победе над радиацией и судьбе станции

Авария в Чернобыле до сих пор считается крупнейшей в своём роде за всю историю атомной энергетики. В ликвидации последствий ЧП участвовало свыше 600 тысяч человек со всего СССР.

За тридцать лет после трагедии в Калининграде из жизни ушли более тысячи ликвидаторов. В преддверии годовщины специальными медалями наградили женщин - ликвидаторов последствий катастрофы. Среди них - Людмила Орехова, медсестра, проявившая мужество и самоотверженность в 1987 году.

Чёрный юмор

Марина Обревко, KLG.AIF.RU: - Людмила, как вы попали на Чернобыль?

Людмила Орехова: - Меня призвали как военнообязанную. Сама я родом из Белоруссии, но оканчивала Калининградское медицинское училище. Получила диплом и вернулась на родину. Работала медсестрой в хирургическом отделении города Пинска. И тут грянул Чернобыль. Мне, правда, не сразу повестка пришла, а в январе 1987 года. Дали 12 часов на сборы, оформили быстро все необходимые документы. Объявили, что направляемся в Брест на учения.

Когда стало ясно, что никакой это не Брест и никакие не учения, некоторые стали сбегать. К тому времени из чернобыльской зоны помаленьку стали просачиваться подробности происходившего, народ успел много чего поразузнать о лучевой болезни и прочих специфических вещах, связанных с радиацией. Многие из тех, кто имел нужные связи в военкоматах, успешно от призыва уклонились. Ну а те, кому с «блатом» не повезло или кто просто оказался совестливым человеком, дисциплинированно прибывали в указанное место в указанное время. В зону приехали 50 человек - все молодые незамужние девчонки.

Тайны старого города. Что ищут диггеры в подземельях Кенигсберга

 

- Какие у вас были обязанности?

- Каждый божий день мы отправлялись на заборы крови к реактору. Ну а в госпитале, к которому нас прикомандировали, занимались привычной работой. Вот только пациенты были совсем не те, что в гражданской жизни. Большую их часть составляли солдаты срочной службы, занятые на дезактивации заражённых объектов.

- Существование в непосредственной близости от смертоносного реактора накладывало отпечаток на жизненный уклад?

- А вы знаете, жизнелюбие брало свое. Мы старались жить в зоне обычной жизнью. Например, шумно отмечали 8 Марта и другие праздники. Танцевали на дискотеках, устраивали пикники. Был и особенный чернобыльский юмор. Ребята наваливали на кого-нибудь груду одеял, заставляли лежать под ними и потеть. А потом собирали пот в пробирку и отдавали нам на анализ.

Рожать не велели

- Один из ликвидаторов признался, что жизнь в зоне напоминала фильм «Сталкер»...

- Да, запредельная жуть преследовала на каждом шагу. Допустим, берёшь в руки стеклянную вазу, а она в руках рассыпается в крошки. А ещё запомнились гигантские - по пояс - ромашки и чудовищной величины тюльпаны. То и дело волнами накатывала слабость, во рту появлялся железный привкус.

- Последствия, разумеется, сказались?

- Конечно. Нам строго-настрого сказали не рожать пять лет, но я родила сына через три года. Слава Богу, всё благополучно обошлось. А вот дочка родилась мёртвой. Диагноз - энцефалопатия мозга. За 30 лет в нашем городе ушел из жизни каждый второй мужчина-ликвидатор.

Женщины более приспособлены к жизни. А вот на мужчинах те события отразились страшным образом.

- Как Родина встретила своих героев?

- Когда мы вернулись домой, на нас смотрели, как на прокаженных. Еще когда из зоны в Гомель приезжали, в магазине очередь расступалась и мы к прилавку сквозь этот живой коридор свободно проходили.

«Простите, что мы живы!»

- А наше государство вам помогает?

- В офисе нашего Союза «Чернобыль» очень правильный плакат висел: «Простите, что мы живы!». С нами никогда особо не церемонились. Сразу объявили, что после Чернобыля протянем не больше десяти лет и умирать будем в страшных муках. А мы вот, как видите, до сих пор живём! Внимание проявляется лишь в период круглых дат, а ещё функционеры заметно активизируются перед выборами.

- Насколько я знаю, и медицинское обслуживание оставляет желать лучшего.

- Это мягко говоря. Если раньше ликвидаторы были прикреплены к поликлинике на ул. Мусоргского, то сейчас всё пущено на самотёк. Обследуемся и лечимся в частных клиниках. Очень больно по нам ударило закрытие онкологического диспансера. Ведь чернобыльцы уходят из жизни, прежде всего, из-за онкологических заболеваний.

- Если сейчас, не дай Бог, снова рвануло бы, поехали «спасать мир»?

- Мы поехали бы. В наше время даже лозунг такой был: «Родина сказала: «Надо!» - комсомол ответил: «Есть!». Наше поколение не думало, что можно как-то словчить, увильнуть. Более того, я считаю, нас надо было посылать в Фукусиму, когда там на атомной станции авария стряслась. Японцы, по большому счёту, опыта действий в подобных ситуациях не имеют. Хиросима и Нагасаки когда уже были! А у нас за плечами огромный опыт - наверняка пригодился бы.

- Сегодняшние события в Украине не вызывают у вас опасений, что катаклизм повторится?

- Очень страшно. В жару горят чернобыльские леса, никто эту проблему не решает - им сейчас не до этого. Свернули работы на саркофаге, к которому водят экскурсии. Тревога в воздухе витает…