Нестеровский район Калининградской области - край глухой, но регулярно «гремит» в новостях. То с вырубками в реликтовом лесу, то с неудавшимся восстановлением дачи Геринга, то со строительством гостиниц на берегу уникального озера Виштынец. Лесничий Николай Шумилло 40 лет работает в районе. Накануне Дня работников леса журналист «АиФ-Калининград» побеседовал с ним.
Хвойная элита
Евгения Бондаренко, KLG.AIF.RU: - В Калининградской области решили возрождать гослесхозы. Как вы на это смотрите? Нестеровский лесхоз вроде бы неплохо жил до реорганизации 2008 года?
Николай Шумилло: - У нас в лесхозе было 210 постоянных работников и около 300 временных. Предприятие было первым налогоплательщиком в районе. И, представьте себе, одним решением в 2008 году лесхозы ликвидировали. В результате люди лишились работы. Кто спился, кто уехал на заработки в Калининград. Оборудование разворовали, часть пришла в негодность. Вскоре закрыли школу в поселке Краснолесье. А там, где нет школы, молодежь жить не будет. Поселки в лесу стали умирающими, дачными. Это настоящая трагедия.
С 2016 года ситуация меняется к лучшему. Приняли новых лесничих, закупили технику, машины.
- В последние годы поселок Краснолесье становится все популярнее. Туда едут со всей области за культурой, отдыхом…
- Местный музей - отдельная тема. Его руководитель Алексей Соколов переехал в нашу глушь из Калининграда. Когда он только появился, я думал, что его активность со временем затухнет. Но в музей едет все больше туристов, многие - на больших автобусах. Под окнами ходят толпы людей: семьи, молодежь. Не на Куршскую косу едут, не на море, а в лес - на край области.
В Краснолесье проводят международный фестиваль, рок-концерты, файер-шоу. Благодаря музею, в посёлок стала возвращаться жизнь. Люди создают малые предприятия. Ребята из Калининграда открыли шоколадную лавку. Жительница соседнего поселка Людмила Петренко проводит конные прогулки. Пасечники продают мед. Один из фермеров предлагает мази из продуктов пчеловодства и местных трав.
- Многие говорят, что калининградские леса в принципе не могут принести много прибыли, поэтому раздача их арендаторам была ошибкой. Как вы считаете?
- Арендатор - коммерсант, который в любом случае стремится выжать из леса максимум при минимуме затрат. Виштынецкий лес был охотничьей резиденцией кайзеров. Его практически не рубили на древесину, а растили для отдыха, для красоты. К коммерческой вырубке обычно назначают спелые леса, у которых уже слабеет сопротивляемость к болезням. Но красота Роминты - как раз в этих «спелых» насаждениях, вековых дубах, елях, соснах. Они ещё и носители генофонда. К нам приезжали специалисты по заданию федерального селекционного центра - собирали шишки, черенки.
Калининградский эколог Максим Напреенко высказал очень правильную мысль, с которой я на 100% согласен: от наличия в этом лесу старо-возрастных деревьев мы получим дохода больше, чем от арендатора. А если организовать тут нормальный отдых, посмотреть, какие воодушевлённые отсюда уезжают люди!
На этих выходных я встретил в лесу женщину из Гусева с дочкой и внучкой. У них есть свой, Майский лес. Но нравится именно наш, Виштынецкий: они тут отдыхают. Уверен, у ребёнка останутся воспоминания об этих поездках на всю жизнь.
Мы еще при бывшем руководителе Росприроднадзора Юрии Цыбине начали благоустраивать этот лес. Тогда это было новшество. Восстановили из руин памятники, мосты. Сейчас эту работу продолжает парк «Виштынецкий» - спасибо его сотрудникам за это. Кроме того, в этом году здесь запретили вырубки дубов.
«Каждый житель - граната»
- Жители одного из районов рассказывали мне про своего лесника: дашь ему полторы тысячи рублей - отведет удобную делянку на дрова. Не дашь - получишь участок на болоте. Селяне почему-то считают, что у лесников - масса возможностей для коррупции, а зарплата маленькая. Что вы об этом думаете?
- Я не знаю таких лесничих, которые занимаются коррупцией с населением. Мы между собой говорим: каждый житель села - потенциальная «граната». У каждого есть смартфон, диктофон. Чуть что, сразу начинают писать губернатору или президенту. Рисковать рабочим местом никто не будет! Мы же не в городе живем, где можно развернуться и уйти. У всех семьи... Участковый лесничий получает около 20 тысяч рублей, его начальник - на три тысячи больше. На селе это неплохие деньги. Если не хватает - крутись! Я, например, занимаюсь пасекой, грибами, на охоту хожу.
А вообще, в отличие от земель сельхозназначения, где рубки не контролируются лесным законодательством, у нас в лесу порядок, каждый шаг урегулирован законом, каждое дерево на счету.
Нашему лесхозу от немцев досталось 14 га леса. В первые послевоенные годы лесники посадили столько же. Не срубили, а посадили! Полуголодные люди вставали в 4 утра, косили сено для коровки, а потом - на работу в лес кайлить.
- А как у вас дела с «черными» лесорубами?
- Этот опасный контингент появился после перестройки. Я тогда был главным лесничим района. По опыту Самарской области, где вырос, знаю, как зарождается эта криминальная сеть. Чуть упустишь - и они становятся хозяевами в лесу. Эти люди из друзей, в случае отказа, легко превращались в бандитов. Моим коллегам угрожали, сжигали дома. Многим пришлось переводиться в другую область.
Сейчас на нашем участке бывают единичные самовольные вырубки. Но нарушителей ловим. Если говорить об ущербе лесу, то гораздо больший вред ему наносят бобры, я считаю, что ни одного бобра в области быть не должно, кроме как в зоопарках. И пусть «зеленые» говорят, что хотят. На территории Нестеровского лесничества есть много немецких подземных дренажей. Они их разрушили в пух и прах. Где были луга, сейчас болота. «Черный» лесоруб спилит пять деревьев - считают ущербы на сотни тысяч рублей, а бобры губят лес гектарами.